привыкший слышать под водой Ран едва не оглох. Море — достаточно шумное место, звук в водной среде разносится далеко, но этот грохот не просто оглушал, а контузил.

Человек прятался все глубже, и Разрушитель приступил к методичному штурму города.

На глазах у Рана он протаранил своим тупым носом основание башни, и этому вновь сопутствовал леденящий кровь скрежет стали, многократно усиленный водой. Башня дрогнула и начала крениться. Водоросли флагами развевались на ней, косяк рыбы выметнулся из окон.

Башня рухнула; верхушка осталась цела, а основание развалилось на мелкие фрагменты, медленно осевшие на покатые плечи Разрушителя, полностью скрыв его из вида.

У Рана затеплилась надежда, но он сразу понял, что она тщетна. Ничто не может уничтожить Разрушителя.

Когда мутная вода очистилась, Ран увидел, как темная туша поднялась, стряхнув каменную мантию. На непробиваемой броне не осталось даже царапины.

Не успели обломки осесть, как через прекрасно проводящую звук воду по ушам ударил новый скрежет — другое сооружение подверглось удару. По каньону прокатился грохот, как при землетрясении, и еще одна башня, невидимая, рухнула на спину невидимого Разрушителя.

Ближайшая машина лениво развернулась и ткнулась носом в соседнее здание. Высокие стены закряхтели, пошли трещинами и медленно, с пугающим достоинством начали клониться ко дну.

Так город, ставший последним прибежищем человека на его родной планете, сдавался врагу, уступая улицу за улицей, и все новые и новые члены последнего племени людей становились жертвами этой страшной жатвы.

В скалистой расщелине, куда уцелевшие заплыли в поисках укрытия, вокруг Рана собралась маленькая группа. Все молча висели в воде между переливчатыми стенами, над зеленым стеклянным полом. От усталости и отчаяния невозможно было думать. Люди могли лишь толпиться вокруг Рана и оцепенело ждать смерти.

Вдалеке Разрушители методично уничтожали строение за строением в поисках последних людей. Трижды разрушенный город наконец пал. Теперь уже никто не помнил, какое имя он носил когда-то. Троя, Константинополь, Чикаго, Лондон, Перт — какая разница? Давным-давно его разрушил огонь, о чем свидетельствовали обесцвеченные стены. Силуэты тех, кто тщетно пытался спастись, отпечатались на кладке там, где огонь жег сильнее всего, но в море давно не осталось никого, кто бы знал, откуда взялись эти тени и кем они были раньше. Еще раз этот город разрушила вода. А теперь…

Спокойные, безразличные к конфликтам верхнего мира, по воде то и дело пробегали Глубинные Мысли. Машины не обращали на них внимания. Возможно, машинам нечем было чувствовать эти мощные всплески энергии. Медленно, неотвратимо, как приливные волны, обширные Мысли прокатывались среди упавших башен, касались ежащихся в укрытии людей, после чего беззаботно скручивались и исчезали.

Последние люди на Земле были слишком сильно испуганы, чтобы обращать на них внимание.

Даже Ран, знавший, что нужно делать дальше — какой отчаянной опасности подвергнуть племя напоследок, — едва заметил величественно прокатившуюся Мысль.

Его племя почти превратилось в стаю зверей. Утомленный Ран плохо соображал и не посылал никому мысленных сообщений. Дагон спрятался под скалистым уступом, настолько подавленный, что даже не излучал страха. Это было решающее поражение. Людям отказал интеллект, им изменила хитрость. Неразумные обитатели океанов, выживающие благодаря сигналам негибкого инстинкта, имели больше шансов на выживание, чем люди, и человечество стремительно опускалось до их уровня.

Думать было трудно, невероятно трудно. Проще перестать мыслить, плавать косяками, следуя за тем вожаком, что громче других озвучивает общие потребности. Бежать легко. Древнейшие механизмы тела могут избавить от необходимости размышлять логически. Не нужно строить планы на завтрашний день; жизнь станет бесконечным «сегодня», — конечно, если они выживут. Если Разрушители еще не заметили уцелевших и не пробьются вот-вот сквозь камень, чтобы прикончить их.

Но в глубине разума Рана вновь что-то пробудилось. Древнее понятие ответственности по-прежнему двигало им. У него был долг не только перед племенем, но и перед чем-то бо́льшим, перед неосязаемым будущим, о котором он знал лишь легенды и пророчества. Просто спастись недостаточно. Он обязан сохранить для людей будущее, и важнее всего — он должен сохранить их людьми. Путь Дагона — назад к животной неразумности — слишком легок…

Ран осторожно, нежно прикоснулся разумом к сгрудившимся соплеменникам. Все племя вздрогнуло от этого едва ощутимого призыва к жизни, призыва вновь взвалить на себя ношу, от которой люди почти избавились.

Некоторые отпрянули от прикосновения, отвергли его, сочли болезненным и решительно закрыли свой разум. Самоосознание действительно причиняло боль.

Были и те, кто в этот момент вовсе перестал ощущать свое «я». Они отринули его ради более легкого пути, решили стать морскими зверями.

Но остались и те, кто доверчиво повернулся к Рану, открыл разум для новых приказов.

Приказов у него не было — лишь один чрезвычайно рискованный на случай, если человечество больше ничего не сможет сделать. Ран протянул свои мысли старейшинам, осведомился, нет ли у них предложений, отчаянно надеясь, что тяжесть выбора ляжет не на него одного. Он настойчиво опрашивал их поочередно.

Из морской пучины медленно выкатилась очередная Мысль и прошла мимо, словно торжественная музыка. Ран вздрогнул, когда почувствовал ее, — и понял, что выбор придется делать ему. Старейшины ничем не помогли.

— Мы не знаем, — покорно ответили они. — Ты наш вождь. Веди нас. Спаси, если сможешь.

От Дагона вообще не пришло ответа. Он был молчаливее водорослей, что колыхались вокруг.

Ран немного послушал медленный пульс Мысли, устремив за ней свой разум, как за приливом.

— Есть одно укрытие, последнее, — сказал он неохотно. — Там мы можем погибнуть, но в любом другом месте погибнем наверняка. Даже верхние моря для нас теперь небезопасны. Остается единственный путь. — Он замешкался, после чего закончил: — В Бездну.

— Бездна! Только не Бездна! — в ужасе заголосил Дагон. — Нужно бежать, но не в Бездну!

Вокруг Рана поднялся хор возражений:

— Что угодно, только не Бездна! Никто не знает, что там. Оттуда приходят Мысли. Но кто их думает? Никому не ведомо.

— Никто даже не отваживался выяснить. Мы не поплывем в Бездну!

От Дагона пришло осторожное предложение. Должно быть, он думал про себя, но невольно распространил свои мысли на всех. Дагон терял способность думать про себя, что было еще одним симптомом превращения в зверя.

— Мы можем бежать, — сказал он. — Очень быстро. Возможно, быстрее Разрушителей. Если повезет, найдем другой город, чтобы спрятаться. Нужно бежать…

Чуть приподнявшись в воде, Ран распушил мех и напряг усталые мускулы.

— Мы слишком устали, чтобы бежать. Разрушители быстрее нас. Пока они заняты, у нас есть время спрятаться. Я выбираю Бездну. Никто не знает, что там. Может, смерть, но здесь смерть верная. Решайте.